Святыня земли Ровенецкой
В посленаполеоновское время, то есть в далеком уже начале XIX века тихие и спокойные времена наступили в Российской империи. Нет, войны были, но далеко. На периферии. И воевала там регулярная армия с профессиональным войском и офицерами из кругов высшей и средней знати произошедших. В центре же России, в Малороссии, Белоруссии и за Уралом наполнялись города, села, деревни и станицы людом православным, землепашеством и ремеслами занимающимся. Больше всего, конечно, землей-матушкой кормились. Крестьянствовали.
И была тогда у помещиков, особенно черноземных губерний, одна, но пламенная блажь. Каждый год, по своей крепостнической воле, отправляли они на Землю Святую, в Палестину, своих «замученных тяжкой неволей» крестьян. С каждой семьи по человеку. По очереди. Как приходской священник благословил, а управляющий имением разрешил, или барин назначил.
Паломников собирали всем обществом. Наказов о молитвах, поклонах и литургиях с молебнами на Святой Земле, у Гроба Господня было великое множество. Прощались не без слез. Дорога дальняя и часто не все могли ее одолеть. На нахоженном пути, частенько бугорки с крестами попадались. Кто-то, не дошедши, Богу душу отдал, к Его святыням направляясь, а другие до дома не добрались. Представились, отмолившись и за себя и за весь род свой. Полгода в одну сторону, столько же пути на Родину, а шесть месяцев по святыням, церквам и монастырям палестинским — время немалое.
Одна из таких паломнических групп, где-то в середине позапрошлого века, решила с нахоженного паломнического пути свернуть, дабы сократить путь к родным домам и хатам. Были это крестьяне с Богучаровского уезда Воронежской губернии, то есть северные соседи наших благословенных земель, которые входили в те времена в территорию Всевеликого войска Донского.
Шли летом, торопились к жатве, поэтому и решили «срезать» часть пути, не заходить, как было принято, к мощам святителя Иоасафа Белгородского, а идти напрямки, через Миллерово, к Богучару, а там уже и до родных деревень рукой подать.
Вечером остановились у начала сильно заросшей лесом и кустарником балки. Услышали шум воды и поняли, что сам Господь привел их к ночлегу. Когда немного спустились вниз, увидели небольшой водопад из бьющего из-под камней полноводного родника. Вода образовала небольшое озерцо и бежала в темную глубь, затянутую водорослями, тиной и небольшими камышами.
Расположились на склоне, предварительно окружив место ночевки толстой меховой веревкой, преградой от змей, которые всегда расселялись на границе между сухой ковыльной степью и водой. Отмывшись от дорожной пыли, наелись горячей похлебки и, поблагодарив Бога за хлеб насущный и ночлег удобный, улеглись ночевать. Умаялись паломники. Путь нелегкий.
Утром, с зарею, как и положено, первым поднялся староста. Удивившись легкости тела и полностью пропавшей, не от такого уж и долгого сна, столь долго копившейся усталости, решил еще подождать, не будить ходоков-молитвенников, и аккуратно, не шумя, спустился к кринице умыться. Встающее солнце играло в падающей воде разноцветными всполохами. Староста залюбовался красотой, перекрестил лоб со словами «Вся премудростию сотворил еси…» и тут же замер в изумлении. Из водопадных струй живительного родника на него смотрел человек в епископском облачении. Староста хотел было крикнуть, позвать кого-то, но смог лишь негромко сдавленно повторять, крестясь часто и мелко:
— Господи, что же это??? Господи, как же это???
Но его услышали. Спустилось еще несколько богомольцев-крестьян и с благоговейным ужасом уставились на водопад. В падающей воде стоял епископ.
Сколько продолжалась это видение неведомо, только сильнее заиграло солнце, водные брызги утратили свои радуги, и чудное видение растворилось в воде.
Надо сказать, что в те времена, народ был не только богобоязненный, но и знающий Закон Божий. Любимыми рассказами, в долгие зимние вечера, были жития святых. Знали наши предки на перечень не только подвиги мучеников и преподобных, но и как они выглядят ведали. В церковь то все ходили, а там образа на стенах да аналоях.
Когда отошли немного от восторгов, вскриков и причитаний, то спели молитву благодарственную, и тут же начали судить да рядить, кого это они в роднике увидели, кто им знак подал и для чего явился на зорьке?
Вот тут и вышла непонятная несуразица — никто не мог сказать, что же это за святой был из криницы на них смотревший. Не видел никто из богомольцев этого образа. Пока размышляли, да спорили, время подошло путь продолжать, и тут, другие странности определились. С изумлением смотрели паломники на свои чистые, без царапин, ссадин и больных мозолей ноги. Ведь вчера вечером крутило и саднило стопы от дороги дальней, болело тело, покрытое незаживающими ранками и свезенной кожей… А нынче — пропали болячки.
Особенно радовались те, кого зубы донимали. Где его выдернешь, без коновала? Сейчас же, улыбались богомольцы, чудесно освобожденные от изнуряющей боли. Не болели зубы!
Всю оставшуюся дорогу, а шли еще больше двух недель, только и разговоров было, что о чуде у криницы. Воду же из источника, каждый в котомке домой нес и берег сильней, чем святыни палестинские. К уездному Богучару пришли к вечеру. Заночевали во дворе церковном, под навесом. Хотя это уже и не сон полноценный был. Немного передохнули и с рассветом ранним засобирались, дома то родные рядом, день-два пути. Накануне же, вечером, многие пришли из местных, рассказы о краях дальних и святынях послушать, узнать, что за морями делается, да как иноземный и иноверный люд поживает. Когда же наши богомольцы о чудном явлении, с ними недавно приключившемся, рассказали, то многих сомнения одолевали, как это в наших краях, да в такое время грешное, подобное диво дивное происходит?
Но слова те об удивительном источнике в памяти крестьян отложились, а наутро, когда перед дорогой в храм Божий паломники зашли, чудо недавнее и подтвердилось. В притворе храма, с левой стороны, со стены смотрел на них тот же епископ. В нимбе над ним церковнославянской вязью, упавшие на колени богомольцы прочитали: «Святой священномученик Антипа, епископ Пергамский».
Отсюда и берет начало наш святой Антипьев источник.
Слух о столь удивительном источнике быстро пронесся по югу России. К кринице потянулись верующие, больные и здоровые. В те времена лечением зубов обычно занимались ветеринары и коновалы, то есть те, кто занимался скотом. Не удивительно, что священномученик Антипий являлся их небесным покровителем. К святому месту потянулись мелкие и крупные скотопромышленники, и очень быстро (еще одно чудо!) здесь загудела ярмарка самой разнообразной худобы.
Сюда ехали и шли из Воронежа и Дона, из Херсона и Полтавы. Ярмарка шла на четвертой неделе по Пасхе, когда празднуется Преполовение (25 дней между Пасхой и Троицей).
Преполовение — всегда среда, причем дождливая. В этот день ярмарка затихала, ибо на источник шел крестный ход из слободы Ровенецкой и из села Ребриково и Картушино. Совершалось моление с водосвятием.
В 1914 году ярмарки прекратились, чтобы возродиться во времена НЭПа, но ненадолго. В начале 30-х заключать сделки и договоры уже было некому, да и не о чем. Крестные ходы и молебны еще несколько лет периодически совершались, а затем были запрещены. Безбожной власти не нужен был Бог и тем более наши зубы.
Во времена хрущевские, ребриковский председатель колхоза разрешил крестный ход с одним условием: «Дождика попросите, только отсеялись». Дождик пошел, а председатель положил на стол партбилет и до конца свои дней выше звания «колхозник» не поднялся.
С 1991 года возобновилась давняя традиция молебного паломничества на источник священномученика. Каждый год в Преполовение сюда приходят верующие и священство из Ровеньков, Ребриково, Ясеновского. Соборно совершается молебное пение и освящается вода.
