Моргун Матвей Данилович

Мы продолжаем рассказывать о ровенчанах узников  гестапо. Воспоминания Анатолия Матвеевича Моргуна об отце из повести Николая Романова «Бездна».

Моргун Матвей Данилович (1010-1943), крестьянин, член ВКП (б).
До 1939 г. работал директором «Заготзерно» в Сватово, потом в Ровеньках.
— При первом налете немецкой авиации разбомбили наш дом. На него упали 3 бомбы. 2 взорвались, а одна торчала у ворот. Черный дым после бомбежки и сейчас стоит у меня перед глазами, — рассказывает Анатолий Матвеевич Моргун. — С этого момента я не помню ни одного дня, чтобы отец был с нами. До самого того дня, в феврале 1943 года, когда их всех колонной из Ровенек вели в Красный Луч.
После того, как наш дом разбомбили, мы жили на квартире у папиного товарища. Сюда же на постой определили немца. Мы с сестрой спали в комнате, мама в кухне. В нашей комнате спал и немец. Он был очень суровый. Наверное, ему сказали, что мы — семья коммуниста.
Во время оккупации семью преследовали как семью коммуниста. Я помню, как нам с сестрой вслед говорили:
— Выродки коммунистов.
Однажды ночью мы проснулись от стука в дверь. Кто-то кричал:
— Открывай!
В кухне топилась печь. Отблеск огня освещал и кухню, и комнату.
Немец взял винтовку, стал на колени в углу. Он подумал, что пришли партизаны. Мама сказала ему, что это не партизаны, а полицаи. Он не понимал. Но русское «открывай» и стук среди ночи напугали его.
Мама открыла дверь. Вошел полицай и сказал:
— Ух, как натопили!
В тот же миг немец выстрелил в него и ранил. Полицай очень кричал.
На окнах с улицы были ставни. Одна половинка на окне у двери не закрывалась. Немец увидел на улице второго и выстрелил в него.
С улицы по окнам открыли огонь. Было трудно сообразить, что происходит. Инстинкт самосохранения затолкал нас с сестренкой под кровать. Как только я открывал глаза, они от пыли начинали слезиться.
Что-то кричал маме немец, орал раненый полицейский.
С улицы стали кричать что-то по-немецки. Немец приказал маме идти впереди себя и вышел на улицу.
Через некоторое время мама вернулась. В комнату вошли какие-то люди. Один сильно ударил маму, и она упала. Был он в кубанке и в полушубке с оборкой.
Я бросился на него с криком:
— Дяденька, не бейте маму!
Он пнул меня ногой, и я отлетел в угол.
Раненого полицая унесли.
Маму забрали.
Немец ушел.
Наступила тишина. Мы остались с сестренкой одни.
Утром увидели, что стена над нашей кроватью изрешечена пулями.
Пришел товарищ отца Квитко и забрал нас к себе.
Маму мы увидели не скоро. Как потом оказалось, в ту ночь полицаи приехали проверить семью коммуниста. Не связана ли она с партизанами. Полицай, который ударил маму и меня, был начальником полиции по фамилии Орлов. Второй, в шинели, был начальником жандармерии Перепечаленко.
Когда мама вернулась, рассказала, что видела папу. Ее вели на допрос, а отца выводили из другой комнаты.
Мы носили отцу передачи. Целыми днями стояли у ворот, ожидая, пока ее примут.
Открылись ворота и через переулок под конвоем увели мужчину. Взрослые говорили, что повели его на расстрел. Через некоторое время в морозном воздухе звучал выстрел. Полицай вернулся с узелком, в котором, наверное, была одежда убитого.
В течение дня из этих ворот выходили заключенные. Они набирали воду в канистры, связанные штук по пять, и тащили их по снегу во двор полиции.
Отец рассказал маме, что с ним сидит парень, которого сильно пытают.
После войны маму несколько раз вызывали на очные ставки. Из ее рассказов я знал, что бургомистром города был немец Зиберт, который до войны работал в магазине, а жил по Вокзальной.
Хорошо помню фамилию Мухина. Его жена приходила к нам и уговаривала маму сказать, что он был хорошим полицейским. После войны на краю кладбища, сейчас там посажены деревья и стоит магазин «Охота», собрался митинг. В присутствии всех там расстреляли 12 или 15 предателей. Говорили, что Орлов расстрелян, а Перепечаленко так и не найден.
Знаю, что вместе с отцом в шахту № 151 сброшеныОсенко. Работал извозчиком в «Заготзерно». Жили они как раз напротив вокзала. Ванюка. Семья жила по ул. Ленина. Смык. Семья жила по ул. К. Маркса. Пидоненко. Семья жила по ул. К. Маркса.